linezolid.ru.

Мне нравится создавать свой мир

Взять у Ренаты интервью — дело хлопотное. Она постоянно занята, вечно куда-то летит, спешит, торопится — в общем, почти неуловима. Но нам повезло: для Cosmo у нее нашлось несколько свободных минут.

Вы много работаете. А могли бы позволить себе месяц отдыха?

То есть вообще ничего не делать? Кажется, в старости, только бабушкой я себе это позволю. У меня ребенок и куча недоделанностей вообще и по быту… ненавижу быт в каком-то смысле. Кстати, не могу месяц отдыхать — скучно. Вот так на пляже валяться — можно же осатанеть.

Если останетесь на день в городе без телефона, впадете в панику?

Я ненавижу мобильный телефон. Когда их не было, мы имели какую-то свою зону, доходили до квартиры — и только там до нас могли дозвониться, доходили до автомата — и только оттуда могли позвонить. А сейчас получается, что человек абсолютно отслеживаемый. Это какое-то лишение свободы. Это страшное вторжение в психику. Какое-то наказание, расплата. Так прогресс бьет по человеку. Думаю, это скорее зло, чем благо.

Ваши роли похожи: интонации, мимика, пластика. Вы играете саму себя?

Конечно, я не играю саму себя. Мне кажется, когда постоянно меняешь маски — это какое-то прикрытие пустоты. Найдя свою стезю, ты должен именно ее углублять. Всегда играть по-разному — в этом какая-то великая пустота, мне это не нравится, мне это не близко. Поэтому мне в ролях более интересны личности, нежели артисты, хотя бывают счастливые сочетания, но редко.

А вам важно, с кем вы играете?

Ну да. Да. Хотелось бы уважать партнера, видеть в нем интересную субстанцию. Часто все совсем наоборот. Сейчас в кино много непрофессиональных актеров… Это очень даже хорошо, за ними нет штампа. Театральная школа слабых личностей гребет под одну гребенку, у них вот этот актерский наигрыш, подача голоса. Очень часто они отдельно от техники играют. А может, им и нечего вложить. Но вот эта техника… Это конвейер совершенно одинаковых персонажей. Театр — древнее искусство, оно такое языческое, оно на расстоянии от зрителя — быть может, момент утрированности, момент подачи голоса и нужен. А кино… В кино можешь получить «Оскар», просто промолчав на крупном плане.

Вы всегда прекрасно выглядите. Правильное питание, спорт или хорошая косметика?

Вот, кстати, да. Кретинизм какой-то, что нужно спать по десять часов. Ну шесть, ну семь. Очень важно быть востребованным, а для этого нужно быть человеком состоявшимся. А для этого нужно много работать. Держать себя в состоянии влюбленности. Если говорить про какие-то технические вещи, то, конечно, я не ем жареного, какие-то жирные блюда, гарнир с мясом, не пью водку. А пью «Имедин» — таблетки красоты, они реально помогают. У меня есть семейный врач — Артем Толоконин, и он занимается моим здоровьем. Должен быть свой врач — это очень ценно. Потому что покупаешь полис и вас кто-то должен обслуживать, а получается, что вы вообще никому не нужны и стоите в очередях. Еще я считаю, что это маразм — ходить и тренироваться в качалках с утра до вечера. И вот она такая… с дегенеративным лицом, при этом у нее нет нигде целлюлита, но книжек она не читала! Сейчас дикий перекос в сторону оболочки, а на самом деле нужно заниматься своим внутренним миром — все взаимосвязано. Лучше будь на пять килограммов тяжелее, но прочитай Достоевского, Бунина!..

Вы любите русскую классику?

Да, вот ее надо любить. В чем мой патриотизм? Я говорю на русском языке, я люблю русскую классику, я живу в России. А если не читал классику, просто не понимаешь, в чем ценность нашей страны. А она особенная, у нас все время что-то происходит, у нас зона для появления разного рода гениев, и поэтому как . же можно пренебрегать ценностями нашей родины?

А как вы относитесь к фантастике? Читаете современную? Не думали снять фильм в этом жанре?

Был такой Филип Дик. Он умер, а то, о чем он написал, сбывается. Потому я считаю гениальную фантастику прорицательством, а значит, экранизацией будущего. И в идеале хотела бы снять фильм-сон о том, что я не увижу, но увидят после меня. Не думаю, что человек что-то придумывает: есть талант пользоваться неким банком информации, которую ты имеешь «несчастье» считывать.

У вас есть любимая книга?

Я люблю Гоголя… В разные периоды ты можешь по-разному открывать для себя авторов. Если говорить про русских, то это Бунин, конечно, Толстой, Достоевский. Списки бесконечны. Из современных авторов мне нравится Ольга Славникова. Как-то я прочитала маленький рассказ Сергея Болмата, он живет в эмиграции, раньше жил в Петербурге и писал сценарии. Так вот, это коротенький рассказ про немолодого эмигранта, который на последние деньги купил арт-объект в дорогушей галерее — маленькую кухоньку, где за столом на маленьком стуле сидела белочка, которая только что выстрелила себе в висок из маленького маузера… Я до сих пор помню эту мертвую белочку с огнестрельным ранением в голове, хотя прочитала рассказ несколько лет назад. У нас очень литературная страна. Другое дело, что сейчас написать свою книгу — это модная необходимость, но это не имеет отношения к литературе.

Вы человек верующий?

Я верю, конечно, но я не фанатствующий верующий. Не могу сказать, что я хожу на исповедь.

А гордыня — это ваш грех?

Нет. Гордыня, кстати, нет. Сейчас подумаю. Чревоугодие — не мой грех, алчность — не мой грех… Есть же момент гнева! Гнев может меня охватывать. Мне есть над чем работать.

Вы пишете сценарий в момент внутреннего переполнения или вдохновение приходит в процессе работы?

Со мной довольно часто бывает, что в процессе я нахожу большую подпитку, поэтому очень важно обладать какой-то волей к исполнению. Вообще, очень много графоманов, людей не особенно талантливых. Они действительно очень упорные и очень продуктивные: и выпускают, и выпускают тонны макулатуры. А человек по-настоящему гениальный может написать одну книжку, как, например, Сэлинджер. Это большая требовательность к себе. Однажды я читала, читала одну женщину-детективщицу — и превратилась в канализационную трубу. У меня грязь пошла горлом, до такой степени она меня отравила. Это было очень социально пошло. Это был какой-то ползучий бытовизм. Вот как человек, который без конца около тебя курит отвратительные сигареты, дым тебя переполняет, а ты не знаешь, как это остановить. Хорошая литература -какой-то физический момент. Если это плохо написано по-русски, то долго употреблять это невозможно.
У героев ваших сценариев есть реальные прототипы или это целиком вымышленные персонажи?
Все-таки я сочиняю людей. Я могу нарастить на чьи-то документальные «кости» свои мышцы. Кстати, часто выхватываю чьи-то фразы, которые меня поразили в реальности, но никогда не записываю и дневников не веду. Если мне что-то запомнилось, я краду эту фразу.

Вы сейчас что-то пишете или готовитесь снимать?

Я пишу историю про волшебства в современном городе. И не сказка, и не фэнтези. Но в ней есть злодеи и злодейки, добрые существа и обыватели — они иной раз страшнее всех.

Какой должна быть роль, чтобы вы согласились ее сыграть?

У меня долго была такая мотивация: я не могла отказать друзьям-соратникам. Или мне было очень интересно посотрудничать с гениями, как я называю свои опыты, например с Кирой Муратовой, Питером Гринуэем, Рустамом Хамдамовым. Они — реально живые гении, оказавшие влияние на многих кинематографистов, такой великий артха-ус. И мне было интересно работать с Александром Миттой, Алексеем Балабановым. Но у меня нет потребности сниматься, я понимаю, что есть артисты и это их профессия, им грех отказываться от ролей. Артист хочет успеть, он же стареет… Если он один раз откажется, второй раз откажется — его уже не пригласят.

То есть вы отказываетесь?

Да, в основном отказываюсь, у меня такая репутация. Просто нет желания себя тиражировать в такой форме. И из телевизора я ушла.

А в какой плоскости лежат ваши амбиции?

В авторской. Мне нравится создавать свой мир, а не участвовать в создании чужого. Всегда интересно с Кирой. Она шокирует в хорошем смысле. Она возмутитель обывателя. Обыватель — ханжа, у него в шкафу может стоять сто пятьдесят скелетов, он может быть самым развращенным существом, а прикидывается истовым прихожанином, добропорядочным гражданином и, когда видит что-то плохое, резко возмущается. Таких Кира возмущает всякими шоковыми методами: в ее фильмах, например, отец может приставать к дочери… но на самом деле жизнь гораздо страшнее.

Вы ни разу не работали с Никитой Михалковым. Почему?

Он меня никогда не приглашал, но вместе мы снимались — он был моим партнером по фильму «Мне не больно». Я его очень люблю. Никита Сергеевич замечательный, очень трогательный. Но я не воспринимаю себя как артистку, которая хочет заполучить роль. Есть столько актеров, которые мечтают у него сняться.

Как вы относитесь к product placement в кино?

Конечно, это своего рода зависимость. И когда тебя просят показать название продукта крупным планом, это просто вырубает.

Когда снимаете фильм, сразу видите, каким он будет? Или картина складывается в процессе монтажа?

В монтаже почему-то получается совсем другой фильм — существует момент энергии пленки. Она в себя впитывает какую-то информацию и сама тащит монтаж по определенной траектории. Вот эта система работает у меня. А есть режиссеры, которые что написано, то и снимают — так вот у Киры, у Леши Балабанова.

Вы доверяете монтажерам или все-таки контролируете?

Я никогда не отдавала монтировать. Монтажеры скорее технические люди, но не режиссеры монтажа. Склейки всегда диктую я. Я не встречала людей, которые могли бы смонтировать картину за меня. Но знаю режиссеров, которые отдают свой материал — им неинтересно монтировать. А я люблю даже самый гиблый, кажется, материал спасти в монтаже.

Вспомните талантливый отзыв критика, после которого вы сказали: «А он прав» — и расстроились.

Бывает завораживающая критика. У нас в кино, в отличие от музыки, есть очень интересные критики. Дмитрий Быков, суперпрофессионал. Андрей Плахов, который никогда не доходит до оскорблений, что часто позволяют себе критики, как правило, неизвестные. Потому что у талантливых людей есть другие аргументы, пострашнее.

Вы когда-нибудь помогали незнакомым людям на улице?

Я отличаю профессиональных людей на улице. Очень мало тех, кому по-настоящему нужно помочь. Я вот знаю несколько персонажей, которые из года в год меняют места обитания, где они ходят с горестными лицами и выпрашивают деньги. Я не знаю, каким здоровьем нужно обладать бабушке, чтобы шляться между машинами. А есть, конечно, те, которым надо помочь. Но как тут советовать? Бывают люди равнодушные. Я не могу пройти спокойно, когда четверо бьют человека ногами, или кто-то замерзает на льду, или когда животное попало в беду. Как-то ночью собака у меня под окнами упала в яму, и не могла вылезти, и стала выть… Никто не вышел. Я взяла ножик — слава богу, была дома подмога, — и мы пошли… Сидит эта собака в яме, а вокруг дырки этой, свесив головы, сидят ее товарищи, такие же бродячие собаки… Ну вытащили мы ее, смешно было.

Вы любите шумные компании, когда много гостей в доме?

Да уж лучше я одна побуду или с теми, кого я действительно люблю.

Есть место на этой земле, где вы на все 100% чувствуете себя комфортно?

С любимыми людьми или в воспоминаниях.

Вы с вашей дочкой подруги?

Это не отношения равных, они перерастут в дружбу, но сейчас я ее тыл — и должна быть сильной и уважаемой. У нас общая чашка чая, и я должна быть в курсе всего, что в этой чашке. Я не пущу все на самотек. Ребенок должен понимать, что у него есть тыл, а тыл — это не дружба.

А что для вас дружба?

Я больше верю в любовь.

Что для вас любовь и что отчаяние?

Моменты отчаяния и боли — спутники любви. Она не может быть нежертвенной. Если вы не жертвенны в отношении к любимому, вы его не любите. Если любите человека, будете с ним благородны. Любовь не мстительна, не зла, не завистлива, не расчетлива. И надо, конечно, щадить друг друга. Этому нужно учиться.

Можно изменить любимого?

Абсурд. Огромное заблуждение. Только великие личности могут учиться и улучшаться. Больших учеников мало. Потребность работать над собой — выдающееся свойство.

Его надо воспитывать, правильно?

Видимо, да. Либо у вас должна быть очень мощная мотивация.

У вас есть такая мотивация?

Есть мотивация, но есть и режиссура — что вот именно эту песню в своей жизни я должна протянуть.

Как вы понимаете, что мужчина вами дорожит, любит вас?

Он не прячет от вас своих доходов. (Смеется.) В этом фантастическая правда. Все, что его, — твое.

Есть что-то во внешности мужчин, что особенно вас привлекает?

Мои любимые мужчины — дедушка, папа и великий оператор Рерберг — были красавцами. Так что у меня завышенная планка. Я таких больше не встречала — и худые, и элегантные, и с прищуром.

Какие предметы из детства вам до сих пор дороги?

Всякие мелочи, портмоне дедушкино с продавленным Кремлем на коже, его радиола с зеленым глазком, бусы бабушкины красные.

Вы всегда носите черное…

А вы попробуйте при моем ритме жизни носить другой цвет! Черное же не пачкается. И стройнит, как-никак.

Ваша киногероиня сказала, что ей не нравится ее имя. А вам — ваше?

Когда училась в школе, я была как белая ворона со своим именем. А теперь я его люблю. И ни разу не встретила ни одной Ренаты, кроме себя.

«Все, надо бежать, меня сейчас порвут. Я всегда опаздываю, это такой вирус, наверное. Спасибо вам», -сказала Рената Литвинова, улыбнулась и исчезла.
Беседовала Галина Киссанд.


Cosmopolitan 2008. — № 9 С. 288-294

Добавить комментарий